Потом он сделал поход в область Акашин; в нынешнее время это владение называют Тангут. Он овладел всей этой областью.

Он в своем уме предполагал еще раз сделать поход на Китай и покорить все остальные области его; но это намерение было оставлено им, потому что сын найманского хана, Кючлюк, по смерти своего отца, ушел в Тюркестан. Некоторые из врагов Чингисхановых, по общему согласию между собой, поставили себе Кючлюка государем, и, по совету султана Мохаммеда, с которым они сносились через посла, взбунтовались против Гур-хана. В это время Тюркестан был в зависимости от Кара-Китая; Кючлюк захватил половину владений Гур-хановых. Чингисхан, известясь об этом, сказал: «Когда столь опасный враг явился на одной стороне моего царства, то мне нельзя пускаться в далекий поход», потому отложил экспедицию на Китай. В это же время пришла весть, что младший брат меркитского хана, Тукта-бикия, Куду, с тремя своими сыновьями, убежав, живет в Найманском юрте; там все они составляют враждебные замыслы; Чингисхан выслал на них с большим войском Субудай-багадура и Тугаджара-Конкирата. Они в своем походе нашли их на берегу реки Чум-мурана, сразились с ними, поразили и истребили их, взяв много в плен и в неволю. Так в шестьсот тринадцатом году (1216 г. P. X.) прекратилась держава Меркитская.

Высылка Бургул-нойяна против туматов

Туматы, во время похода Чингисханова на Китай, возмутились. Хан, возвратившись из похода, послал против них войско под начальством Бургул-нойяна. Он отправился, взял много их в плен и в неволю и возвратился ко двору хана.

Сыновья, жены и наложницы Чингисхана

У Чингисхана много было жен и наложниц, будто бы больше пятисот; все жены его были дочери или жены ханов; выше всех достоинством было пять жен: первая – Бурте-Кучинь, мать его сыновей; вторая – Кенджу, дочь Алтан-хана; третья – Кюйсу, жена Таянг-хана; четвертая – Милунь; пятая – Сююкянь, обе были дочери одного татарина; вторая из этих двух сестер взята им была, когда умерла первая.

Четыре сына было у Чингисхана. Старший – Джучи-хан, второй – Джагатай-хан, третий – Огдай-каан, четвертый – Тули-хан. Имя Джучи значит «гость»; Огдай значит «великий»; Тули значит «зеркало». Каждого из них он определил к особой должности: распоряжению Джучи поручены были аудиенции, пиры и управление домом; Джагатаю – суд и расправа; Огдаю – государственная казна и администрация; Тули-хану – управление военное. Кроме сих четырех сынов, у Чингисхана было еще пять сынов от других жен: китайскую державу до земли Алмака он, при возвращении оттуда, отдал в управление тем пяти сыновьям, подчинив их первым четырем их братьям. Когда Чингисхан разделил свои владения четырем сыновьям, то, посадив их вместе, сказал им: «Будьте между собой согласны, не враждуйте друг с другом», – и, вынув из своего колчана стрелу, переломил ее; потом, сложив вместе несколько стрел, спросил: «Кто переломит их?» Никто не мог переломить. Чингисхан, обратясь к своим сыновьям, сказал: «Вы подобны этим стрелам: если все вы, избрав одного из среды своей, поставите его себе государем и будете неуклонно следовать его повелениям, никто не сокрушит вас, но если, оставив единодушие, отделитесь один от другого враждой, то вас так же сокрушат, как переламывают одну стрелу». Прекрасное было дано наставление.

Поход Чепе-нойяна против Кючлюка и убиение сего последнего

Кючлюк, сын найманского хана Таянга, убежав, ушел в Кара-Китай и искал покровительства себе у Гур-хана. Напоследок, разладив с Гур-ханом, он захватил его владения и собирал к себе тех из монголов и татар, которые были во вражде с Чингисханом. Чингисхан, услышав это, выслал против него большое войско под начальством Чепе-нойяна, из поколения Пешве. Чепе-нойян, настигнув его, сразился с ним, разбил его. Кючлюк бежал с немногими людьми; остальных Чепе-нойян истребил, семейства их взял в плен, обратил в рабство и преследовал Кючлюка. Через несколько дней настигнув его, он истребил его нукеров, и Кючлюк с человеками тремя убежал в Бедехшан, на долину Сариг-кольскую. Чепе-нойян, отправясь вслед за ним, на пути сколько ни искал его и сколько о нем ни расспрашивал, не мог сыскать его. Наконец попавшийся ему человек, который гнал пару коней, на расспросы его сказал: «Три человека, с теми приметами, которые тобой сказаны, ушли в эту сторону». Чепе-нойян, получив эти известия, ускорил преследование, поймал Кючлюка, и, отрубив ему голову, возвратился к хану, которым щедро был награжден и удостоился быть любимцем его.

Чингисхан отправляет Махмуд-илауча послом к султану Мохаммеду, шаху Харезмскому

Чингисхан отправил посла своего Махмуд-илауча к султану Мохаммеду, шаху Харезмскому, и велел сказать ему: «Всевышний Бог предал мне все народы, от востока до пределов твоего царства. Теперь нужно, чтобы ты был мне сыном, содействовал общему благу, дабы мусульмане вкусили невозмущаемый мир». Махмуд-илауч явился к султану и пересказал те слова. Однажды султан Мохаммед позвал к себе Махмуд-илауча, наедине сказал ему: «Спрошу тебя об одном, скажи правду: имел ли право твой государь завоевать Китайское государство?» Говоря это, он снял со своей руки дорогую, прекрасную жемчужину и отдал ее Махмуд-илаучу. Махмуд-илауч сказал: «Клянусь Богом, мой государь говорит истину; справедливость слов его вам скоро будет известна». Султан Мохаммед, сильно разгневанный этими словами, сказал Махмуду: «Махмуд! Или ты не знаешь, как обширно, как велико мое царство, как могущественна моя держава? Сколько подданных у твоего хана, что он, считая себя выше меня, называет меня своим сыном? Сколь велико у него войско, что он превозносится надо мною?» Махмуд-илауч смутился от слов султана Мохаммеда и почтительно сказал ему: «Войско Чингисхана перед твоим войском что свет луны пред светом солнца». Этими словами смягчив гнев султана Мохаммеда, Махмуд-илауч спас себя от последствий ярости его. После того поставлены были мирные договоры с обеих сторон: чтобы друзья одного были друзьями другого, и чтобы враги которой-либо стороне были общими врагами; чтобы не делать зла друг другу. Послы Чингисхана, получив отпуск от султана, возвратились ко двору всемирного завоевателя. Радуясь заключению мира с султаном Мохаммедом, Чингисхан душевно уверен был, что как султан Мохаммед не замыслит ничего враждебнаго ему, так и он сам не